Ежедневно в России совершается множество сделок и других юридических действий с производными компьютерными программами. Часто именно производное (а не основное) программное обеспечение (далее — ПО) является объектом крупных (в том числе высокорисковых) инвестиций и различных asset-deals, регистрируется в государственных реестрах1 и становится предметом тендеров на заключение контрактов в публичном секторе. Во всех этих случаях ключевое значение имеет «чистота» прав на производное ПО: если она не подтверждается — распоряжаться ПО его обладатель не может.

К сожалению, при вступлении участников в соответствующие правоотношения проверка прав на ПО проводится очень формально, с применением многочисленных презумпций и оговорок. Такой подход не позволяет эффективно управлять рисками, связанными с использованием производных компьютерных программ. По этой причине производное ПО (которое часто и вовсе не является таковым) «проходит» первичные «фильтры», попадает в реестры, проникает в каналы монетизации. В результате появляется множество программных решений, неправомерно введенных в гражданский оборот, использование которых даже добросовестными контрагентами нарушает права третьих лиц.

Оборот производного ПО таит в себе высокий конфликтный потенциал, его участники могут понести серьезные финансовые потери в связи с предъявлением претензий о нарушении авторских прав или исключением ПО из Реестра Минцифры2. Усугубляет ситуацию отсутствие какого‑либо стандарта добросовестного поведения правообладателя производного ПО3, соблюдение которого ожидалось бы от него при заключении соответствующих сделок.